Одинокая птица над полем кружит.
Догоревшее солнце уходит с небес.
Если шкура сера и клыки что ножи,
Не чести меня волком,стремящимся в лес.
Лопоухий щенок,любит вкус молока,
А не крови,бегущей из порваных жил.
Если вздыбленна шерсть,если страшен оскал.
Расспроси-ка сначала меня,как я жил.
Я в кромешной ночи,как в трясине, тонул,
Забывая,каков над землёй небосвод.
Там я собственной крови с избытком хлебнул-
До чужой лишь потом докатился черед.
Я сидел на цепи и в капкан попадал,
Я к ярму не хотел привыкать и не мог.
И ошейника нет,что бы я не сломал,
И цепи,что бы мой задержала рывок.
Не бывает на свете тропы без конца
И следов,что навеки ушли в темноту.
И ещё не бывает,что б я стервеца
Не настиг на тропе и не взял на лету.
Я бояться отвык голубого клинка
И стрелы с тетивы за четыре шага.
Я боюсь одного-умереть до прыжка,
Не услышав, как лопнет хребет у врага.
Вот бы где нибудь в доме светил огонёк,
Вот бы кто нибудь ждал там меня, вдалеке...
Я бы спрятал клыки и улёгся у ног.
Я б тихонько притронулся к детской щеке.
Я бы верно служил, и хранил, и берёг-
Просто так,за любовь!- улыбнувшихся мне...
...Но не ждут,и по прежнему путь одинок,
И охото завыть,вскинув морду к луне.
